Борис Рохлин
Племянник
Родился в городке. Маленький и не претендует. Назывался Кагор. Семья поэтическая. Провёл детство среди слов и грамматики. Будущее задано.
Он долго жизни вешался на шею, прелестница прильнёт к его бедру и ляжет с ним. Мы тоже ляжем с нею, все чередом. И это всё к добру.
Но не получилось. Писатель, конечно, и родственник. Родной дядя. Племянник без уважения. Не учёл потребностей. Что своих не, дело личное. Что взять с фантазёров, безумцев, без царя в голове? Племянника.
Кушать всем надо, но не все могут на. Так обеспечь! Нет, не. Всё о и отдалённо.
Но не сразу. Подавал надежды, извилина в правильном направлении. Школа при Парижском. Университет. Славен и глуп. Как все. Служил пажом у Николя де. Научил владеть острым предметом под названием шпага, верховодить лошадью. Небогато, но не осуждаю. Почтенная традиция. Да и проходит с возрастом у людей рассудительных.
Стал клерком. Плохим. Как юноша темпераментный, юриспруденцией не овладел. Ближе, дороже и понятнее застолья с девушками в неглиже. Беззаботными ребятами была эта корпорация.
С правильной позицией. У них был вкус к жизни и у дяди Маро тоже.
Но потерял, ударившись о высокие материи. Не каждый совладает, соприкоснувшись.
Живописность, пространство, время.
Всё было дано. Воспроизводи! Изображай! И пожинай плоды!
Зачем такому политика? Да и любая власть. Главное, не обжечься, не уколоться, не набить синяков излишек. С летальным. А прочее? Праведная, неправедная? Притчами сыт не будешь.
Писал бы лучше о. Для этого и был создан. Надежды, телесные огорчения, недоговорённость близости. И сытая, сладкая жизнь. С видом. Наивно, безобидно. До окормления вечностью. В окружении одалисок, нимф и девок.
Так нет! Заняться ламанчскими бреднями, забыть призвание. А знал. Есть грань за. Пустота. Называется смерть. В любой хрестоматии. Для младенцев и взрослой особи. Дядя Маро не был наивен. Он был последователен.
Говорят, одни скорбные элегии ему остались. Не ему, мне. Предпочёл униженных и оскорблённых. Почётно. Умиляет. Кого?
Разве его самого. А я? А меня? Обрёк. Без средств. Не жалуюсь. Но иногда...
Я - другой и рад этому. Быть другим только справедливо.
Одно жаль. Не всегда удаётся. Не всегда ждёт тебя накрытый стол и соблазнительное щебетание прелестниц. Люблю общество дам. Доставляют и всегда готовы. По зову и призванию. Я персонаж бесстыдный и не скрываю. Моё единственное достоинство. Без обмана. Лучше быть бесстыдником, чем мучеником. Но я согласен щадить великих. Иногда делают что-то полезное для таких, как я.
Буше, Ватто, Грёз, Шарден. Жемчужная шутка Ватто.
Замечу. Я выгляжу весьма. Вряд ли кто-нибудь догадается, какую жизнь я веду. Конечно, кто меня не знает. Всё объёмное, вся внешность. Лоб, нос, щёки, губы. Лицо квадратное - благородная геометрия, всё выверено до последней линии. И ростом вышел. Как и весом. Спасибо папе с мамой. Постарались. Не отвлекались на постороннее, когда меня сочиняли. Который час или какая погода.
В мраморе или бронзе, на худой конец, в глине я выглядел бы неплохо. Увы, никому не приходит в голову меня увековечить. Умру в безвестности. В доме для. Сумасшедшие или делают вид. На, на, на... И ручкой. Не огорчает и не группу. Всё в своё время.
У меня другие заботы. Не о бессмертии. О насущном. Чтобы есть, приходится. Занимаешься разным. Мои занятия вполне приличны и доставляют. Помогают переносить. Печаль, грусть, усталость. От общения друг с другом. Утомление, мигрени. Начинают скучать, не понимая, в чём. Объясняю. Согласны. Бывает, не сразу и возмущение. Но... хочется новизны переживания. Против не устоишь. Я содействую, не более. Разнообразию. И тем самым укрепляю семью.
Занимаюсь святым делом. Отвлекутся, отдохнут, снимут. Вновь мир и благоволение.
А то?! Забросать камнями. Или ещё. Избить палками, битами, цепями от автотракторного и прочем, что под руку попадётся.
Да что вы, господа, товарищи, граждане! Милостивые государи! В благоустроенном городе, в котором мы живём. С канализацией, водопроводом, электричеством, мостами разводными, телеграфом, трамваем, наконец. Никого не избивают. Да и занятие это честное. Почестнее многих.
Не правдами ли, я всё тот же? К несчастью? Возможно. Пусть это несчастье продлиться ещё лет... Все мы люди. Ума не слишком широкого, но широкой совести. Живём, словно на постоялом дворе. Оставим Галантные Индии, Глубокие бездны Тенара и прочую благозвучную галиматью. Из мечтательной формы романа переходим в рассудочную форму действительности.
Согласен, я ничтожество. Не гений. Но нечто смутное, живущее во мне, говорит. Тебе очень хотелось бы написать это, это, это. Если бы ты сочинил хотя бы одну вещь, то сочинил бы и две, и три... Главное, проложить колею и по ней, по накатанной, уже не собьёшься, не свалишься в кювет немоты.
А сочинив их некоторое количество, ты обрёл бы чувство собственного, высоко держал бы голову на шее. Как петух в окружении своего сераля. Все показывали бы на тебя пальцем, пятернёй или кулаком. Это он сочинил те чудные вещи. Единственные в своём роде. Он, он, он...
Но я ничтожество. И я уязвлён, что я таков.
Никто по утрам не будет говорить мне, - жена тем более, - что я великий человек. Никогда по вечерам я не буду убеждён в том, что я великий человек. Никогда не придётся мне засыпать под томительный рокот похвал. Который ещё стоял бы у меня в ушах.
Да, да, я ничтожество. И с этим ничего не поделаешь.
Мудрость, мудрость! Да она в том, чтобы всегда - к месту и не к месту - хорошо, с благоговением, отзываться о сильных мира сего. Неважно, слышат они тебя или нет. В конце концов кормишься с их стола. Ничего зазорного в этом нет. Они украли так много, что я их не объем. Наоборот, они будут мне благодарны. Я по мере сил облегчаю их совесть, которой, впрочем, у них нет.
Я уже говорил вам о дяде. Но хочу ещё. Раздражён чрезвычайно. Дон Кихот! Что может быть хуже?!
О себе нет. Бездельник, бабник и пьяница. Классика. Достаточно. Гордиться нечем. И не горжусь. Я - племянник. Этим всё сказано. Да, да, ничтожество. Знаю. Уязвлён. Одно это свидетельствует в мою пользу.
Мой дядя, родной по матушке, Клеман Маро. Матушки давно, давно нет, отчасти из-за меня. Впрочем, меня никто не спросил, хочу ли я появиться и стать причиной. Так что вина относительная. С моей точки зрения. Но я о дяде. Всего не скажешь. Известен: поэт, камергер Маргариты, камергер Франциска. Повышение по службе. Всегда при дворе и обласкан. Какая жизнь открывалась перед ним!
Так нет! Зачем поэту ввязываться… бороться против, за. Глупость. Помогать кому-то, думать о ком-то? Думать надо только о самом себе. Чего он добился своим донкихотством? Заключения в тюрьму. А потом? Вечный скиталец. Бежит в Феррару, Женеву. Нигде не может ужиться, правдоискатель. Всё его не устраивает. Ни Кальвин, ни Папа.
Вместо того чтобы думать о высоких материях, обеспечь. Не говорю безбедную, но сносную племяннику. А он? Кончил бродягой. Не дожил до пятидесяти. И место неизвестно. Говорят разное. Вот до чего доводит принципиальность. Жизнь в том и заключается, чтобы обходить её стороной.
Делать надо только то, что делают все. Хорошее? Иногда. Плохое гораздо чаще. И вовсе ничего. Что наиболее разумно. Вот это и есть жизнь.
Ладно, пойду я. Одна просила. Прелестная - должен заметить. Но скучает. Помогу. Это в моих силах. Мне нравится делать приятное. Но главное, мои услуги оплачиваются. Иначе и на ужин не будет. А я столик заказал на двух персон. Кухня уж больно хороша. А вина!!!