Берта Фраш
Читаем летом
Борис Майнаев «На острие судьбы». Повести. «Литературный европеец», Франкфурт-на-Майне, 2017. 466 стр.
В серии «Русская зарубежная проза» вышла новая книга популярного писателя Бориса Майнаева. С радостью об этом сообщаю и поздравляю автора. Его предыдущая книга в этой серии «На пути в рай» (2016г.) имела хорошие читательские отклики.
«Русская зарубежная проза» как дерево, хорошо пустившее корни, обрастает кроной.
И так, новая книга Майнаева состоит из трёх повестей. Первая повесть «Любо, братцы, любо» - памяти отца и всех воинов 2 Гвардейского кавкорпуса – волнующее произведение. Его искренность сразу же увлекает. О войне много писали. Казалось в СССР эта тема в литературе не иссякнет. Конъюктурная. Но проникновенных, интересных романов о войне – единицы. История, рассказанная Борисом Майнаевым, многоплановая на фоне политических катаклизмов, история одного и одновременно множества людей. Главный герой только что получил диплом врача московского медицинского института. Его решение пойти на фронт оправдано военным временем и его совестью. Выросший в Азии, он рано встретился со смертью. Басмачи убили его дядю. В 11 лет он начал самостоятельную жизнь. Страшные непостижимые страницы истории – прихода большевисткой власти и последующего голода – Борис Майнаев бесшовно монтирует в судьбу героя и его семьи. Собственно, писатель лишь записывает то, что известно. Записывает, охваченный любовью к герою. Полтора года самостоятельной жизни – это было испытанием на выживание для мальчика, вынужденного стать беспризорником. Живые страницы повести о голоде, о морали беспризорников вызывают сострадание.
Очень интересные эпизоды войны, отношения людей и лошадей (о взаимопонимании человека и лошади). Да и просто красивое описание голубого неба, под куполом которого «вязкая тьма войны» и смерти, смерти.
Подробности некоторых эпизодов - необычный ракурс войны, запоминающиеся встречи и разлуки навсегда. Всё оставляет след, формирует героя, врача, прошедшего до конца войны. Он выжил. Писателю удалось восстановить события, свидетелем которых он не мог быть физически. «Любо братцы, любо» - успешная литературная реставрация, собранные Борисом Майнаевым воедино эпизоды мирного и военного времени - увлекательная повесть.
Совсем иначе воспринимается повесть «На острие судьбы», посвящённая дочерям писателя. Ею книга завершается. Эта повесть показалась мне не такой удачной как предыдущие. С описанием, на-поминающим коллаж, её героя, Юрой Славиным, отец которого всеми уважаемый военный врач, трудно, но можно смириться.
Впрочем, Юра, очевидно, должен олицетворять образ молодого человека в СССР, в 70-е годы. Прошёл армейскую службу, учится в политехническом и работает электриком на заводе. Смириться с его бесконечными пьянками и «любовью по обоюдному согласию», то есть бесчётными совокуплениями? Допустим, если таким должен быть герой описываемого времени и, если его мужской образ – собирательный, в назидание дочерям. Труднее - со стыковками коммунистической идеологии, которой просто зафарширована эта повесть, с алкогольно-наивным героем. Так вот именно «стыковок» не получилось. Они слишком очевидные, нарочитые, искусственные. Да, мерзость, подлость, начиная с послереволюционного времени, описаны правильно. Этого достаточно и в жизни, и в литературе (неужели так матерились в 70-е годы?). И писатель, и его герой любят историю, охотно и много рассуждают. Иногда швы могут быть украшением изделия, полотна. Но текста, повести? В ней ощущается искусственная атмосфера. Есть немало интересных, удачных, запоминающихся образов. Например, дед Саша, наставник, коллега Юры. Его размышления естественны, мудры. Образ этого человека удался Борису Майнаеву замечательно. В описании судьбы деда Саши, в его монологах не ощущалось никакой шероховатости между личностью и коммунистической пропагандой. Его образ, раскрытый писателем с детства, иллюстрирует дистанцию между советской властью и её народом. Это неуменьшающееся пространство, бесконечное полотно которого вышито крестами.
Борис Майнаев во многих эпизодах этой книги, в трёх повестях отразил искусство выживания советских людей под прессом лживой идеологии. Показал последствия приспосабливоемости и молчания, согласия и сопротивления.
Но вот другой пример, рабочий Коля, мастер своего дела. Тоже как и дед Саша 10 лет сидел. Различные у них статьи. Совершенно разные, но удавшиеся Борису Майнаеву образы. Яркие, запоминающиеся.
Ситуации, в которые попадает Юра, сами по себе реальны. Но их слишком много для одной повести. Им тесно в её рамках. Мне понятно, что они должны демонстрировать различные аспекты жизни в СССР. Не потому ли она посвящена дочерям? И наглядно отражают отношения между людьми и их - к советской власти. Например, ежегодная отправка молодых инженеров, рабочих в колхоз. Бунт практически невозможен. В его проявлениях без изощрений (опять алкоголь!) больше покорности, чем сопротивления маразму и ужасным условиям.
Люди с двойным дном или открытые партийные лидеры, милиционеры, охрана лагерей, военные, заводские – много образов!
Трагический случай, сын деда Саши повесился в туалете, использован Борисом Майнаевым для необыкновенно удачного окончания этой перенасыщенной повести. Маленькая внучка деда Саши боится идти в туалет– будка во дворе, где она первой увидела повесившегося отца. Юра (после обильного питья водки) за ночь выкапывает новую яму и к утру они завершают строительство нового туалета.
Но остались ли в старой выгребной яме все российские проблемы?
О донских казаках – кем они были для царя, кем оказались в годы революции, что происходило в их среде, прочла повторно. Но увлеклась также как в первый раз – это позволяет говорить о литературе вне времени. Ею является повесть «Сакура в снегу» Бориса Майнаева.
Любовь Алёши Башлыкова и Лены Ветровой – эмоциональный скелет этой истории. Обо всём рассказано интересно. В этом произведении исторические события не являются придатком, иллюстрацией судеб героев. Они – единое целое.
«Дисциплинированный, боеспособный и инициативный оплот русского царизма» - лишь на короткий миг «казачья шашка была занесена над большевиками».
«Казаки, поверившие в пропаганду и потерявшие себя, не поддержали порыв Каледина, не пошли в добровольческую армию Корнилова...». Борис Майнаев хорошо отразил расслоение не только среди казаков. Совершенно очевидно, понятно - политическая слепота периодическое явление в истории. Появление новых партий, популистких лозунгов не означает возникновение новых идей. Повторяются лишь несчастья. Гибель массы людей, исход элиты – это было. И повторилось уже не раз в истории.
Как безжалостно обходится власть диктатуры с народом, сколько здравого смысла раздавлено идеологической машиной, с кем и с чем приходится расставаться - об этом хорошо, интересно и увлекательно продолжил рассказ в серии «Русская зарубежная проза» талантливый писатель Борис Майнаев
***
В журналах летом
В Чикаго издаётся познавательный журнал «Шалом» (редактор Евсей Цейтлин). Уже более 20 лет на его страницах мирно соседствуют статьи на религиозные и политические, этические и социальные темы, волну-ющие общество. Какое общество? Западное – европейское и американское, в котором живут эмигранты из бывшего СССР.
Рассуждения о «русской культуре в США» Лианы Алавердовой (Ша-лом № 417) удивили.
Являясь библиотекарем, Алавер-дова имеет возможность не только наблюдать за вкусами своих чита-телей. Но и влиять на них. Каким об-разом? Например, приобретать хорошие книги авторов русского зару-бежья. А также предложить своей библиотеке приличные независимые периодические издания русского за-рубежья, непосредственно участвуя в формировании и развитии литератур ного вкуса. Но Алавердовой это даже не приходит в голову.
В основе ответа на вопрос, «что читают русские люди, оказавшись в Новом Свете», автор ссылается на выводы учёной из Канады, Керен Да-ли. Для удовольствия «книги на русском предпочтительнее для большинства иммигрантов, чем книги на английском. Особенно спервоначалу». В это легко поверить.
Но вот автор статьи отмечает, «есть определенная ирония в том, что 70% любимых книг и книг, читаемых респондентами во время одного из исследований доктора Дали, были переводные книги с английского. Не при-знак ли это того, что русская литература утрачивает свои позиции за внимание читателя?» (написание автора сохранено).
Вот тут уместно повторить, что библиотекарь имеет возможность предложить хорошую литературу на русском языке, которая бы заинтересовала читателя. Такая литература существует!
Алавердова отмечает, что «стихов никто не берет». В городской библиотеке моего немецкого города именно в русском отделе их действительно нет. Среди литературы на русском языке много переводной зарубежной литературы. Но и она «стремится» соответствовать вкусам читателей: невыразительные любовные и криминальные романы. Удивляться обилию макулатуры Донцовой, Быкова и Улицкой не приходится.
Лиана Алавердова отмечает, что «все чаще наши читатели обращаются к литературе на английском язы-ке». Но это не мешает ей несколько раз цитировать фашиста Прилепина, что означает, что фашист Прилепин для Алавердовой несомненный авторитет.
PS Редактора
Узнав, что я составляю Антологию русской зарубежной поэзии, Л.Алавердова обратилась ко мне с вопросом: не может ли она участвовать в «какой-то антологии».
Я ей ответил:
Уважаемая Лиана!
Прочитав Вашу статью в газете, которую редактирует Евсей Цейтлин, я понял, что Вас эмигрантская литература мало интересует.
Поскольку Вы не подписываете Вашу библиотеку ни на какие эмигрантские издания. Так, какой смысл Вам участвовать в антологии эмигрантской поэзии?
Ответ:
Уважаемый Владимир!
То, что Вы пишите, совершенно несправедливо и не по адресу. Все годы, что я работаю в библиотеке, я способствовала закупке книг эмигрантских авторов, устраивала для них, местных авторов, программы, писала отзывы и рецензии. Иногда мне это нужно было по работе, но чаще я все это делала добровольно, по просьбам, сверх программы.
Вы судите о моей работе, не зная ее специфики. Вам известно, в какой мере отдельный библиотекарь или даже руководитель отделения имеет влияние на закупку литературы? Сомневаюсь, что известно. Закупка книг осуществляется централизованно, без участия библиотекарей. Только в этом месяце я приобщилась к закупочному комитету русскоязычных библиотекарей нашей системы. Тем не менее, решения о закупке принимает не комитет, а иные люди, которые даже не читают по-русски. Теперь о журналах. Наша библиотека подписана на ограниченное число периодических изданий на русском языке, и все годы подписку только сокращают. Не забывайте, что я работаю в англоязычной среде, и что основной наш читатель, включая детей и молодежь, англоязычен. Словом, что я перед Вами оправдываюсь? Это достаточно унизительно для меня. Легче всего осудить, сложнее - понять.
Я ответил:
Что ж, значит, я ошибся. Другие библиотекари в США, в других городах Америки сами заказывают книги, без какой бы то ни было централизации, вероятно, в каждом штате свои порядки. Недавно у нас заказала американская библиотека 30 наименований наших изданий (без всякой централизации), просто зашел в библиотеку читатель и заинтересовал библиотекаря (не говорящего по-русски) книгами русских зарубежных авторов. И так бывает, не так ли?
Тут уж Алавердовой нечего было возразить, и переписка закончилась. Не захотела «оправдываться и унижаться». Бог с ней…