Арчибальд Юроди
Мягкие шаги протеста
Пока заморское чернокожее население смело воплощает свои эротико-протестные фантазии и, пройдя сверхсрочные курсы погромщика по редким в тех краях чикатиловым мемуарам, катают бронзовую голову Колумба по лужайке Белого дома или с визгом отпиливают лобзиком последнюю ногу писателю печального образа Сервантесу, а обувные фетишисты уже сменили не одну пару модных кроссовок Nike, храбро и смело вынесенных из расколотых витрин, пока эта громокипящая каша настойчиво лезет в политику и хочет стать знамением эпохи, – наши европейские студенты (а хоть бы и восточно-европейские, что с того), запасшись мягкими тапочками, чтоб не возбудить гнев известных органов, закованных в панцири ниндзя, которые, как нас учит жизнь, везде одинаково страшные, - вышли на протестные акции.
Мягкая волна протестов с легким шелестом знамен прокатилась и по многим городам Германии – как дальнее эхо уже достигших своего накала белорусских событий.
Тут надо непременно отметить и поддержку многими комментаторами происходящего теории влияния на формирование характера особой национальной системы питания.
Замечено, что наши предки, мирные хлебопашцы, взращённые на брюкве, репе, капусте и борщевике, веками угрюмо сопротивлялись внедрению в рацион разных заморских гостинцев, любезно предоставленных населению Российской империи наследниками Писарро и Колумба. Но после многовековых порок на конюшнях и в дровяных сараях привыкли-таки к заморским непотребствам. И даже стали получать гастрономическое наслаждение от картофельных драников и пюре, или даже просто от молодой картохи в нежной кожуре, какими-то романтиками военной муштры прозванной почему-то «мундиром». Да я и сам нередко, отобедав жареной картошкой, принимаюсь меланхолично и часто борясь со сном рассуждать о перипетиях современной политики.
Да и какой же русский (белорус, украинец, русин, да кто угодно!) не любит неспешного застольного разговора о политике, сдобренного, как картофель солью, добродушной руганью.
В минувшую субботу я, потея и отдуваясь, катил с центрального турецкого базара (нет, не стамбульского, а ганноверского, но мне-то как интернационалисту-международни-ку, эти обстоятельства побоку) гигантский арбуз весом в полпуда.
Кстати, и этот продукт тоже исконно наш, хоть и носит в русском языке турецкое название - конечно, по чистой случайности.
В начале Вокзальной улицы два десятка молодых демонстрантов расположились с флагами и картонками с лозунгами дня «Лукашенко, уходи!» и «Соблюдайте конституцию!»
Местный обыватель привык к таким субботним политическим акциям, не задевающим его повседневных шкурных интересов. Вот и я мог бы и дальше тихо и мирно катить свой арбуз. Но нет же! - Я ищу новых запутанных истин для постижения стремительно меняющегося мира.
Рядом с протестующими развернула своё радужное знамя активистка ЛГБТ. И что с того, мы ж в гейро...пардон – в свободном мире, где каждый свободно борется за победу своих идей, желаемых и единственно возможных.
Подождав, пока демонстранты закончат селфи-фотосессию, подхожу к главному активисту.
– Эта тоже из ваших? – указую на девушку с радугой.
– Нет, что вы, просто сочувствующая, ну пусть помашет своим флагом, не повредит
– А много ли активных белорусов в Ганновере, верящих в изменение власти в Белоруссии?
– Заявлено было более сотни протестующих.
– И где же они?
– Хоть нас сегодня и немного, наше движение растет и ширится. В основном, в интернет-пространстве.
- И какой же главный лозунг?
– Белорусские власти должны соблюдать конституцию.
– А вот у нас в Ганновере как-то было дело: пара десятков тысяч курдов перекрыли улицы шествием, требуя поддержать их деньгами и оружием...
Для борьбы за правое дело, не иначе ведь...А еще раньше горстка большевиков захватила целую огромную империю! Я так понимаю, значит, Лукашенко должен добровольно практически навсегда покинуть укрепленные позиции?
– Ну пока наше движение в самом начале, силы у нас неравные...
– А какова же цель акции?
– Чтобы показать миру, что мы есть, боремся и существуем.
Я уныло глянул на бодро рыскающих во все стороны по своим потребительским делам, груженых пакетами с покупками праздных бюргеров с заметным преобладанием африканских и ближневосточных лиц.
– А что вы скажете о Координационном совете? Смогут ли они договориться с Лукашенко? Согласится ли он на переговоры? – Наседаю я с вопросами, будоражащими лишь меня изо всей пёстрой толпы праздношатающегося города.
– Число наших сторонников, активистов растёт, их уже многие тысячи, и они заняты общественной деятельностью на местах, каждый на своём, в медицине образовании...Всё постепенно…Вода камень точит…
– А как реагируют на такую ситуацию иностранные компании в Белоруссии?
– Бегут. Например, из Парка высоких технологий ушли два десятка фирм, в Польшу и Литву.
– Да, это несомненные подвижки. А у нас литературное и общественно-политическое издание, мы хотим осветить вашу деятельность.
– Медуза?
– Нет не медуза, ЛЕв - на русском языке.
– Мы не интересуемся русским, наше дело белорусское, наши белорусские знамена древнее! Я и сам предпочитаю говорить на мове.
– Да и пожалуйста, кто же против… Говорите со мной на мове, я вас пойму, у меня и с украинским, и с польским проблем нет. Но у вас же, кажется, идеальный русский. Видимо, он у вас в повседневной практике. Вот и ваш Нобелевский лауреат Алексиевич пишет на русском…
Тут моего собеседника нетерпеливо окликнули уже свернувшие знамена протеста румяные хлопцы и дивчины:
– Вася, пора идти обедать! Все уже ушли, поторопись!
Я едва успел крикнуть: «Удачи! Пока! Общий привет!» – в спины удаляющимся бунтарям. И задумчиво покатил дальше мой турецкий арбуз, ощутив прилив новых сил и веру в светлое будущее всего человечества, и в немалой степени белорусского народа, и даже немного в моё личное.
И я почувствовал голод. Почему-то захотелось когда-то трофейной индейской, а ныне своей, немецкой картошки. И я уже предвкушал целую сковороду жарёхи и послеобеденный затяжной, безмятежный, настоящий европейский сон, который никому не во вред.