Алишер Киямов
Хмельной тропою к письменам лозы
Поэт Ильхомидин после ночного застолия в кишлаке Махсумобад
... жемчужно-палевый сад
сквозящих дерев хурмы...
Утром вышел сюда –
заиндевели плоды...
Хмель ещё в голове...
Замер перед тропой –
бражный мой друг
на промёрзшей траве
полузасыпан
листвой...
Смотрю с горы на саманную кибитку дервиша Ходжи Зульфикара Девоны
у Варзоб-дарьи
... алыча начала отцветать...
одинока кибитка у гор –
глина крыши в опавших соцветьях
и неогороженный двор,
вся тропинка от них вдоль по склону бела
вплоть до самой реки,
и нигде ни следа –
ведь Учителю жаль
затоптать лепестки...
Проходя заброшенным кишлаком,
вспомнил слова дервиша Ходжи Зульфикара
... в пыль истёртая
глина дороги
и яблони ветвь
над саманной оградой в плодах...
Как Учитель когда-то сказал:
«Слаще нету даров,
на пути уготованных многим!..»
Благодарный,
усядусь под ветвью, в пыли,
хоть ладони,
как прежде, пусты:
тень – для путника,
паданцы – для сироты.
Ночное видение в кишлаке Махсумобад
« Там, в деревьях, плещутся Ангелы Жизни!»
Дервиш Ходжа Зульфикар Девона
... и в лозах – дыхание дев
там, где отроки
спят во дворе,
в шатре
из сапфирных
остуженных звёздами листьев,
чья наледь,
на ягодах тая,
по тёплой течёт кожуре,
и как к гахворе*
тянет к жёлобу стылой давильни
жемчужные кисти...
и в лозах – дыхание дев...
будто плещет крыло
или тихий арык в кишлаке,
а отроки спят –
и свеченье улыбок
нездешне на лицах:
уста в молоке
и их очи
ещё в молоке,
и грудь им гнездом,
нависающим ищущим,
снится...
и в лозах – дыхание дев
там, где отроки спят
в осиянном луной кишлаке,
а утром,
проснувшись, они
возбушуют в давильнях
и с гроздий истаявшей кладки сойдут
по колени в крови,
налегке –
без крыльев
без крыльев
без крыльев
без крыльев...
_____
*Гахвора – таджикская колыбель-люлька.
Глядя в рано облетевший сад
... медовой желтизной айву
уж тронуло
прощально лето,
и липкая, в пыли
прогрета
она всё тянет ветвь
в иссохшую траву...
сквозь дерева теперь
заметишь сразу
овец, что сыто разбрелись,
им дети
бусами от сглаза
на нитки нижут
барбарис...
Первый снег в кишлаке Махсумобад
... тишина кишлака:
дым трубы из окна –
по кибитке клубов обволока...
утром вышел во двор
с пиалою вина
и застыл –
Боже, как одиноко!..
тихо сыплется
снега крупа, пороша
своды лоз,
и под ними в пороше
янтари палых ягод видны кишмиша
и осиных сот
полые броши...
Допивая вино из кувшина в персиковых деревах
... раскалённый сапфир – и так зыбко лилов
сумрак в купах, где бледные губы плодов...
остывающий сад – затаившийся зной –
запах тающих сот под недвижной листвой...
неужели так было?.. я помню... ожёг –
плод, коснувшись ладони, расплавился, тёк,
просочился сквозь пальцы... и словно во сне
тихий сладостный стон вдруг послышался мне...
и внезапный змеиный клубок павших кос
стал шатром надо мной из сапфирных волос,
где от яростных стонов во мгле
голубой
месяц льдинкой испарины тёк над губой...
я ещё ощущаю средь мертвенных куп
бархатистость, к лицу приближая раструб,
и медовую мякоть – сквозь глинистый струп
под истаявшим льдом керамических губ...
Исцеление дервиша Ходжи Зульфикара
«Дикий виноград, горный виноград...»
Песня дервиша
... полдневный – цепи златоструй –
уснувший водопад
в глуби ущелья с обмелелою рекой:
у вод повиснув на лозе,
наскальный виноград
всё рву – да всё не удержать
хмельному гроздь рукой!
друзья в потоке гроздья ловят
радостно пьяны –
от мокрых ягод
дастархан* под ивой в осах!
отведав их,
спешит за валуны
с юницею Учитель,
позабыв про посох!
______
*Дастархан – скатерть, расстеленная на земле.
В конце зимы провожаю дервиша Ходжу Зульфикара,
навестившего меня в Махсумобаде
Ещё только светало...
Мы вышли к размытой дороге.
И Учитель сказал,
поглядев на дымки кишлака:
Как младая, нагая жена,
приоткрыв на себе одеяло,
цепок сладостно
утренний дух кизяка!..
И добавил:
Чего ж возлюбил я, Господь,
боле жён и тепла очагов
петь в ущельях,
у рощ миндаля,
розовато, невинно
едва лишь зацветших
средь сходящих
наскальных снегов?..
С ПОЛНЫМ ТЕКСТОМ ВЫ МОЖЕТЕ ОЗНАКОМИТЬСЯ В «БУМАЖНОЙ» ВЕРСИИ ЖУРНАЛА