Йоахим Ринхельнатц
Стихи из разных книг
Новые дали
Слева от входа в стратосфере
Ведёт проход
(Коль не засыпан был б по крайней мере)
Семь километров по длине раз в год
Вплоть до Неясности в сей сфере.
Там узнаётся с полнотой примера
Ничто. Поскольку там владычит мрак.
Коль там глаза закрыть позволит вера —
Себя пристрелит тихо всяк,
Затем припомнится немецкая Венера —
Вечерняя звезда как знак.
Бедный росточек
Щавель меж шпал и рельсов рос,
Блестевших дёгтем жирно,
И, видя полчища колес,
Стыл по команде «Смирно!»
Он гари их глотал поток,
Чахоточен с годами,
С сердечком слабенький росток,
Следя за поездами.
Лишь поезд — как коню узда —
Щавель стыл «Смирно!» годы.
И видел только поезда,
Ни разу — пароходы.
Плод-развод-плод
Банан ли, дыня то, иль ананас —
Все эти фрукты, что у большинства в почёте,
В себе имеют что-то непристойное для нас,
Что-то нудистское, коль прямо назовёте.
И этому я лично очень рад,
Что что-то, с чем не связаны напасти,
В нас инстинктивно без преград
Приводит к удовлетворенью страсти.
Но коль пугает то кого-то заодно,
Обезоруживая в плачах за Европу,
Тому всё ж хочется сказать, что мы давно,
Уже давным-давно не лижем больше в ...опу.
Но это может, пусть в теории, но всё ж
Вновь повториться с нами после Рая.
А то гиперэтичный б стал с крахмалом схож,
И стал б краснеть, на персики взирая.
Реклама
Я знать не хотел бы совсем ни о чём,
Реклама вдруг перед глазами.
Она их пронзила внезапным лучом
И в память вцепилась зубами.
Я видел с рассвета её допоздна,
Коль бдели вокруг иль заснули,
И для мочунов прославляла она
Мне качество новой пилюли.
Себя уверял я: «Возможно, но мне
Её предложить как посмели,
Я совестью чист, даже если во сне,
И сух лишь бываю в постели!»
Она же бежала за мной по пятам,
К очкам подлетала как пуля.
И даже в журналах, где нету реклам,
Была мочунам та пилюля.
То розова нежно, то столь зелена,
То в рифмах воспета поэтом,
Неслась на трамвае плакатом она
И с крыш всех влекла чудным светом.
И так как я чарой её был объят,
Безвольным я стал, точно гули.
И вот предо мною на завтрак лежат
Для всех мочунов две пилюли.
Жена их глотает, чтоб сбросить ей вес,
Впервые обманута мною.
И всё же душе вновь дарован с небес
Покой — но какою ценою!
Ответ коллеге
Будь ты артист, будь Ференц Лист,
Будь христианин, в куче ль глист.
Ты в этом усомнись (вдруг ложь?)
И усомнись в обратном тож.
Что идеалом взял ярмо:
Ничто, чтоб встретить, встретит лишь —
(Не верно по себе само)
А для раздумий яд, глядишь.
Но от того себя храни,
Чтоб в это верить, подтвердить!
Будь травле, чмоку рад все дни
Разврату, птичке, кофе пить.
Но коль в тебя вселилось что,
С чем ты меня понять вдруг смог,
И благодарный смех — залог,
Что знаешь лучше всё про то,
То верю: верен твой итог.
Дряхлые нити
К старьёвщику, печаль тая,
Соленый огурец
Принёс раз старец и сказал:
«Нахлебник землепашца я,
Хотелось, чтоб ты что-то дал,
Ведь тот такой подлец.
Сей огурец несу в Нужде,
Чтоб пуговицы, верь,
На милостыню разве купишь где,
К штанам пришить на дверь.»
И вот старьёвщик, взят тоской
Ни словом с огурцом,
А старец что в нужде такой,
Склонившись в пах тому лицом,
Сто пуговиц своей рукой,
Из золота, к столбу ворот
Штанов с усердьем шьёт.
« Спасибо!» — старец рёк,
затем —
Дверь настежь у обнов —
Идёт и встречным кажет всем
Сокровище штанов.
И так ходил, покуда рок
В психушку не завлёк,
Иль — возбуждение от ссор
с людьми, но где он смог
Всё ж пуговицы проглотить,
и с тем в могилу лёг.
Везде
Да Страна чудес везде.
Жизнь везде на это.
И подвязка тёти где,
Как и подле где-то.
Темнота везде-везде.
Детям быть отцами.
Пять минут поздней в узде
Что на время мрёт в беде.
Вечность всюду с нами.
На улитку дунуть — так:
В рАкушке излишек,
Погрузить сей дом в коньяк —
Видит белых мышек.
Перевел с немецкого Алишер Киямов
С другими стихами поэта вы можете познакомится в бумажной версии журнала